Категория: Руководства
Константин ЛОБКОВ, Виталий АНЬКОВ (фото), «Красная звезда».
Представьте нештатную ситуацию в море. Подводный корабль получает пробоину. Поток ледяной морской воды врывается в отсек. Счет времени идет на секунды. Успеет ли личный состав остановить беду, заделать пробоину в корпусе, спасти в итоге себя и подлодку?
Вопрос отнюдь не риторический: и в военное, и в мирное время возникали и возникают подобные ситуации, когда только подготовленность экипажа к четким и слаженным действиям в борьбе за живучесть корабля обеспечивала позитивный результат.
– Вот эта книжица, по сути, написана кровью, – подал нам со стола в своей каюте «Руководство по борьбе за живучесть подводной лодки…» временно исполняющий обязанности командира учебно-тренировочного судна (УТС) старший мичман Юрий Киндеев. – Здесь каждая строка, каждое слово проверены практикой спасения, выхода из тяжелейших ситуаций многих экипажей. Вот, к примеру, пункт 73: «Действия личного состава при поступлении воды в отсеки». Каждый подводник должен их хорошо знать и, не ожидая дополнительных команд, быть готовым самостоятельно ликвидировать аварийную ситуацию. Поэтому основные положения «Руководства» моряки учат наизусть…
УТС – единственный в Приморской флотилии своего рода тренажер, выполненный на базе старой подводной лодки, где проходят специальную боевую подготовку экипажи как подводных, так и надводных кораблей. Именно здесь военные моряки шлифуют навыки борьбы с водной и огненной стихиями.
В иные дни на занятия по борьбе за живучесть корабля приходят до 150 человек. Нагрузки на крохотный экипаж учебно-тренировочного судна резко увеличились в последние годы после известных трагедий в море.
– В связи с авариями, которые случались и на нашем Тихоокеанском флоте, заметно повышены требования к специальной подготовке личного состава, особенно перед выходом кораблей в море, – говорит капитан-лейтенант Сергей Бахмач, помощник заместителя командира электромеханической службы соединения «Варшавянок». Он поднялся на борт УТС вместе с очередной партией подводников из экипажа капитана 2 ранга Сергея Волкова. – Прежде такого спроса не было. Ежедневно здесь тренируется очередная дежурно-вахтенная служба, раз в квартал – каждый экипаж.
Понятно, что сюда ведут отнюдь не новичков. Ведь на подводных кораблях два раза в неделю проходят тренировки по борьбе за живучесть под руководством офицеров. От личного состава требуются твердые знания не только устройства своего отсека, чтобы в случае необходимости уверенно ориентироваться в насыщенном аппаратурой и всевозможными трубопроводами пространстве, но и всего аварийно-спасательного инструмента. А это раздвижные упоры различной длины, способные выдерживать разное давление извне, это наборы досок, брусьев, клиньев, пластыри, пакля, специальные заглушки, это, наконец, топор, кувалда, зубило, проволока. Вчерашнему призывнику даже иные названия бывает трудно запомнить, зато матрос второго года службы, а тем более контрактник, уже может двигаться по родному отсеку с закрытыми глазами, хорошо знает, где какой упор взять, куда его поставить, во что упереть, чтобы заделать условную трещину в корпусе.
– В инструкциях расписано, какие вводные нужно отрабатывать обязательно, для каждого упражнения определены временные нормативы, – рассказывает старший помощник командира ПЛ капитан 3 ранга Юрий Конкин. – После каждой тренировки в специальном журнале командир отсека делает соответствующие записи, выставляет оценки военнослужащим. В первые же дни службы молодого пополнения мы знакомим матросов с так называемыми отсеками живучести, откуда, в случае чего, можно спастись. Это первый отсек, где торпедные аппараты, центральный, где находится рубочный люк, и кормовой, где также имеется спасательный люк. Там хранятся продукты питания в специальных аварийных бачках и индивидуальные средства защиты. Спасательное снаряжение ССП-60 – гидрокомбинезон и дыхательный аппарат ИДА-59М – не раз надевал на себя каждый подводник. В нем, как показали испытания, можно выходить на поверхность с глубины до 140 метров. Рискованно, конечно, и страшно, но за жизнь нужно бороться до победного конца.
Подобное же снаряжение используется во время тренировок на УТС. «АРО-40» – один из костюмов, предназначенный для выхода из аварийной лодки и длительного пребывания в морской воде. Не промокает, обладает хорошей плавучестью, утеплен. Он поступил на вооружение отечественного флота после гибели в Норвежском море в 1989 году подлодки «Комсомолец». Тогда многие члены экипажа, покинувшие всплывший на поверхность атомоход, держались на воде в спасательных нагрудниках и погибли из-за переохлаждения организма.
Отработать элементы легководолазного дела в условиях УТС – а для этого здесь есть специальный бассейн – личному составу помогают инструкторы старшие матросы-контрактники Степан Лопунов и Василий Голубенко. Один – уроженец села Ново-Николаевки из-под Ростова-на-Дону, другой – Черкесска. Оба парня служат на Тихом океане после восьмимесячной учебы в подразделении водолазов, что в Севастополе.
– Таких элементов восемь, – поясняет Василий, помогая надеть водолазное снаряжение очередному матросу перед спуском в бассейн. – Рабочая проверка дыхательного аппарата, одевание спецкостюма, спуск на грунт… Последний элемент - самый сложный – выход через торпедный аппарат. Сначала сухой, потом мокрый. Сложный потому, что человек оказывается в замкнутом пространстве, где кромешная темень, трудно ориентироваться, и оно заполняется водой. В голову подчас лезут неприятные мысли, нужно перебороть страх. Поэтому в пример подчиненным при отработке элемента обычно первыми идут командир, старпом, механик.
В тот день, когда мы наблюдали за очередной тренировкой по борьбе за живучесть, личный состав под руководством старпома капитана 3 ранга Юрия Конкина, инженера вычислительной группы старшего лейтенанта Сергея Пономарева и старшины команды торпедистов старшего мичмана Сергея Дуранова выполнял весь комплекс обязательных для подводника упражнений, за исключением выхода из корпуса через торпедные аппараты. Боролся с хлещущей в отсек забортной водой и ярко полыхавшим огнем, опускался на дно бассейна и ходил по сигналам, выбирался из воды на спасательный плот. И все это время рядом с подводниками находился личный состав УТС.
– 45 секунд на тушение – хороший результат, – с удовлетворением отметил работу очередной группы старший мичман Юрий Киндеев. – Если бы в реальной аварийной ситуации не справились с помощью огнетушителей, то на лодке есть противопожарные системы – воздушнопенная и лодочная объемно-химического тушения. Но система ЛОХ вредна для здоровья, ее применяют в самых крайних случаях.
Экипаж УТС под командованием старшего мичмана Павла Лубского, по словам комбрига капитана 1 ранга Александра Горбунова, днем обеспечивает качественную отработку спецупражнений, а вечером занимается подготовкой снаряжения и оборудования к следующим занятиям. Два мичмана и четыре матроса на совесть выполняют поставленную перед ними задачу – учить и совершенствовать навыки военных моряков в борьбе за жизнь экипажа.
– Нормально справляемся, еще не сорвали ни одной отработки, все идет согласно графику, – заверил нас старший матрос контрактной службы Василий Голубенко. – Сейчас судно сковано льдом, а то бы организовали легководолазную тренировку прямо за бортом УТС, там водолазу попросторнее. Помимо этой работы, на нас еще лежит проверка лодочных аппаратов – ИДА-59М – на каждого члена экипажа. Разбираем, промываем, меняем устаревшие части, забиваем воздух в аппарат. А еще Степан Лопунов как водолаз периодически осматривает корпуса подлодок соединения. Тоже серьезная задача.
– Бывает, все же первичная подготовка личного состава хромает, – посетовал старший мичман Юрий Киндеев. – Вчера, к примеру, принимали матросов с одного из противолодочных кораблей, и по ходу дела выяснилось, что, хотя они и допущены к аппаратам ИП-6, но толком даже не знают, куда и что включить. Пришлось предъявить претензии старшему, и он отдельно тут же позанимался с моряками, чтобы они могли более уверенно участвовать в тренировке по тушению пожара. Это ведь не шутки – бороться с огнем. Потому мы еще и еще раз отрабатывали с ними надевание снаряжения, все необходимые процедуры, чтобы человек уже в боевой обстановке не растерялся, знал, куда вставить патрон, что подключить…
На учебном судне действует и барокамера. Каждый подводник знает, что после подъема на поверхность с большой глубины, где на тебя давят тонны воды, ощущаешь себя зачастую некомфортно, а то и откровенно плохо. Чтобы вывести водолаза из состояния декомпрессии, его помещают в этот чудо-аппарат, создавая необходимое атмосферное давление, если нужно – подключают кислород. Чувствуешь лучше – давление понижается. Эту процедуру проходят здесь обязательно при участии врача-физиолога и молодые подводники, хотя они подвергались такой же проверке на призывном пункте. С помощью барокамеры определяется, сможет ли матрос по состоянию здоровья при необходимости опускаться на глубину.
…Как обеспечен УТС всем необходимым для проведения тренировок по борьбе за живучесть корабля? Со снаряжением тут все в порядке. Огнетушители, правда, подустарели, потому что часто ими пользуются, но скоро должны поступить новые. Флотское командование со складов последнее вытаскивает, стараясь обеспечить как положено этот объект специального назначения. А в году нынешнем учебно-тренировочное судно поставят в доковый ремонт, надо кое-что уже подлатать. Все-таки верой и правдой служит подлодка флоту (последние десятилетия в качестве учебного тренажера) с 1954 года. И многие моряки-тихоокеанцы обязаны ей тем, что в суровых морских условиях выходили победителями из нештатных ситуаций.
На снимках: Снаряжение в исправности. В отсеке по борьбе с пожаром. Работа аварийной партии по ликвидации учебной пробоины. Учебно-тренировочное судно у пирса соединения. Старшина 1-й статьи Сергей ОвсЯнников в момент наивысшего напряжения сил. Во время тренировок в бассейне.
Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства
Дмитрий Андреевич Романов
Трагедия подводной лодки «Комсомолец»
В Норвежском море 7 апреля 1989 года произошла авария советской атомной подводной лодки «Комсомолец», в результате которой лодка затонула, а большая часть ее экипажа трагически погибла.
Правительственная комиссия, созданная для выяснения причин аварии, включала в себя как представителей Военно-морского флота СССР, так и Министерства судостроительной промышленности.
В ходе работы комиссии у членов ее рабочей группы от судостроительной промышленности, непосредственно участвовавших в создании подводной лодки, – ответственного сдатчика В.М.Чувакина, сдаточного механика Э.П.Леонова и заместителя главного конструктора Д.А.Романова – сформировалось особое мнение о причинах аварии и гибели лодки, отличающееся от мнения других членов рабочей группы, представляющих Военно-морской флот. Однако оно не нашло отражения в материалах рабочей группы комиссии. Это вынудило нас обратиться с письмом к председателю правительственной комиссии секретарю ЦК КПСС О.Д.Бакланову, но и после этого мнение морских инженеров лишь в самой незначительной мере повлияло на официальное заключение правительственной комиссии о причинах аварии и гибели подводной лодки.
Обращения автора этой книги в газеты «Известия», «Литературная газета», «Комсомольская правда», «Красная звезда», «Советская Россия», «Смена» и в журналы «Огонек» и «Морской сборник» по отдельным аспектам трагедии также оказались безрезультатными.
Таким образом, мнение работников судостроительной промышленности о причинах трагедии подводной лодки «Комсомолец» так и не было доведено до сведения народа, что и вынудило меня написать эту книгу.
Документальную повесть «Трагедия подводной лодки „Комсомолец“ нельзя считать трудом одного автора.
В рассмотрении трагедии и причин, приведших к ней, в анализе событий и действий личного состава в борьбе за живучесть корабля принимали участие многие специалисты судостроительной промышленности и Военно-морского флота. Результаты их работы автором проанализированы и использованы в книге.
Автор глубоко благодарен работникам производственного объединения «Севмашпредприятие» В.М.Чувакину, Э.П.Леонову, В.А.Выборных (заместителю главного конструктора предприятия), а также конструкторам, начальникам секторов и отделов центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин» за активную поддержку и неоценимую помощь в написании этой книги.
Автор благодарен и многочисленным оппонентам, чьи, зачастую необъективные или некомпетентные, суждения способствовали более тщательному рассмотрению всех аспектов трагедии и позволили утвердиться в тех выводах, которые и представляются на суд читателей.
О ЧЕМ ЭТА КНИГА?
В многочисленных статьях, опубликованных в ряде газет и журналов, представителями Военно-морского флота высказаны различные предположения о причинах трагедии советской атомной подводной лодки «Комсомолец». Смысл их сводился к следующему:
– из-за неисправности электрооборудования возник пожар;
– близкие по времени процессы возникновения пожара и разгерметизации воздушных систем определили высокую интенсивность и скоротечность развития пожара и обусловили неэффективность применения средств пожаротушения.
Что по мнению представителей Военно-морского флота способствовало аварии? Послушаем мнение работников главного штаба ВМФ: «Что же касается причин, способствовавших аварии, то в первую очередь следует назвать множество технических несовершенств в различных системах подводной лодки. Их наличие можно полностью отнести за счет недоработок конструкторов, судостроителей, а также недопустимого либерализма при приемке корабля»[1] .
И следовал вывод: «Несмотря на самоотверженные и технически грамотные действия личного состава спасти подводную лодку было невозможно».
И любые критические замечания о действиях личного состава, о его профессиональной подготовке «королевская рать» Военно-морского флота встречала «в штыки», не гнушаясь фальсификации и явной клеветы.
Отечественный и зарубежный опыт создания новых образцов военной техники свидетельствует о том, что абсолютно безопасной техники не бывает, а ее эксплуатация, к сожалению, всегда связана с вероятностью возникновения аварийных ситуаций, во многих случаях заранее непредсказуемых. Во все времена военная техника создавалась на базе самых новейших научно-технических достижений и, естественно, неизбежно оказывалась в зоне максимального технического риска. В этом отношении боевые атомные подводные лодки являются наиболее сложными, потенциально опасными и уязвимыми объектами. Их особая пожароопасность обусловлена высокой энергонасыщенностью помещений, соседством горючих материалов и рабочих сред с пожароопасным оборудованием, недостаточным совершенством средств контроля состояния отсеков, ограниченными возможностями имеющихся средств тушения пожаров.
Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением Н.Черкашина[2] о том, что степень пожаровзрывоопасности подводных лодок соответствует размещению порохового погреба в бензоскладе, а подводники живут в среде, где их поджидает смерть в любую секунду. Не надо крайностей как в украшательстве жизни подводников, так и в нагнетании ужасов. Служба на подводных лодках и без этих ужасов сурова и тяжела. И никакие зоны отдыха и бассейны, канарейки и искусственная трава не смогут существенно ее облегчить.
Создавая и испытывая подводные лодки, конструкторы постоянно обращают внимание на совершенствование техники, повышение ее надежности, снижение степени технического риска, однако полностью исключить вероятность возникновения аварийных ситуаций невозможно. В этих условиях особую, решающую роль всегда имели и будут иметь теоретическая подготовка и практические навыки каждого члена экипажа, т е. профессионализм людей, эксплуатирующих сложную и потенциально опасную технику. Именно уровень профессионализма экипажа реально влияет на обстановку и события в отсеках подводной лодки до и во время аварии, препятствует или, наоборот, способствует возникновению и развитию аварийной ситуации, определяет эффективность действий личного состава по ликвидации аварии. Тысячу раз прав бывший главный инженер судоремонтного завода Военно-морского флота, а ныне старший сторож садоводческого кооператива капитан 2-го ранга запаса В.В. Стефановский, когда говорит: «Умелые моряки справятся с аварией. Ответственные – ее не допустят»[3]. Верно, за эту правоту Владимиру Владимировичу пришлось переменить профессию.
Подготовка подводной лодки «Комсомолец» к спуску на воду.
Подводная лодка «Комсомолец» по составу боевых и технических средств, в том числе по системам управления и системам, обеспечивающим живучесть подводной лодки, практически ничем не отличалась от современных подводных лодок, находящихся в настоящее время в эксплуатации. Она была сдана в 1983 году и в августе 1984 года введена в строй.
«После ввода в строй подводная лодка в течение нескольких лет проходила опытную эксплуатацию. В этот период проверялись надежность конструкторских решений, соответствие эксплуатационных характеристик и параметров расчетным. Испытания проводились интенсивно в самых различных условиях плавания, в том числе на полную автономность. Как и при любых испытаниях имели место отдельные неисправности, однако ни одной серьезной поломки не произошло. Экипажи подводной лодки по опыту плавания высоко оценивали ее эксплуатационные свойства».[4]
Я имею честь быть тем самым капитаном 1 ранга Михеевым, упомянутым в вашей статье и служившим на легендарной, самой первой в Советском Союзе дивизии атомных подводных лодок. Служил в то самое время, когда произошла – так тщательно замалчиваемая в течении почти пятидесяти лет!--трагедия на борту первой советской АПЛ «К-3». Это была первая техногенная авария с гибелью личного состава в период (особо подчеркиваю!) несения боевой службы с атомными торпедами на борту. «К-3» своим ходом вернулась в базу. Две недели погибшие и оставшиеся в живых члены экипажа числились героями. Но… напоминаю: трагедия произошла в канун «величайшего» праздника всего советского народа – пятидесятилетия великой революции! И омрачать этот светлейший праздник сообщением (не говоря уже о награждениях) о гибели подводников коммунистическая партия гегемонов не могла никак! А бывший Главком был членом самого Политбюро. И отдает волевую команду очередной комиссии, расследовавшей причину и обстоятельства трагедии, выдать на гора нужное заключение. И родилась высосанная, вымученная, позорная формулировка: «…по вине личного состава!» – без указания конкретных основных лиц. С туманными намеками на «низкую организацию службы на подводной лодке». Вторая команда была еще проще: Молчать и забыть!
Через двадцать лет после окончания срока подписки на приказное умолчание началась длительная рукописная тяжба за восстановление исторической справедливости по отношению к подводникам из экипажа «К-3» шестьдесят седьмого года, в первую очередь к погибшим. Но поразительное дело! Все ходатайства ветеранских организаций, вдов и родственников погибших, на имя Главкомов и Министров Обороны пропадали в глухой бездне замалчивания. Лишь однажды был получен короткий ответ, смысл которого сводился к одному: «Заткнитесь и не смейте больше вспоминать о «К-3»! – за подписью зам. начальника Главного Технического управления ВМФ господина Карачун. И тогда встал резонный вопрос: почему на письмо, адресованное Министру Обороны, отвечает некомпетентное из технического управления?
Понадобилось сорок пять лет мучительного ожидания, чтобы наступило время собирать камни и узнать всю правду о трагедии на «К-3». Произошло это благодаря Верховному Главнокомандующему России В.В. Путину, который на очередном ветеранском ходатайстве наложил резолюцию на имя Министра Обороны и взял просьбу на контроль президентской администрации. Покойный советник Министра Обороны, бывший Командующий Северным Флотом, замечательный человек и адмирал Г. А. Сучков сумел добиться распоряжения Главкома ВМФ о рассмотрении причин и обстоятельствах трагедии в Норвежском море, а также дать оценку действиям личного состава подводной лодки, Экспертным Советом при Главкоме ВМФ.
В состав Экспертного Совета вошли тридцать высокопрофессиональных специалистов из числа офицеров командного состава ВМФ, военно-морской и военно-медицинской Академий, начальника Архива ВМФ, конструкторского бюро «Малахит» и т.д. Через два месяца напряженной работы 10.10.2012 года Экспертный Совет представил на утверждение Главкому ВМФ свое «Заключение» с выводами по обстоятельствам аварии, оценки действий экипажа и рекомендации по представлению к государственным наградам погибших и особо отличившихся при борьбе за живучесть «К-3».
25-го апреля 2013 года вышло Постановление за номером 14 Военного Совета ВМФ, утвержденное Главкомом ВМФ адмиралом В. Чирковым, которое гласило: «…утвердить информацию Экспертного Совета ВМФ об обстоятельствах аварии на АПЛ «К-3» 08.09. 1967г… и… Командующему Северным Флотом в срок до 15.07.2013г. представить за заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига… «сорок четыре погибших и умерших членов экипажа и девять из числа оставшихся в живых, причем два офицера из их числа были представлены к званию «Герой Российской Федерации».
Казалось, что в сорокапятилетней эпопее поставлена справедливая точка. Ан нет…это только казалось.
Через месяц после выхода «Постановления Военного Совета ВМФ» на сцене появляется та самая могучая тормозная сила, что все последние двадцать пять лет усиленно препятствовала правдивому воспроизведению и описанию событий трагедии. Сила в лице отставного адмирала, бывшего начальника Главного Технического Управления ВМФ (вот откуда, оказывается, возник Карачун) господина Зайцева В.В. который обращается с гневным посланием на имя Главкома ВМФ (по некоторым данным он лично посетил Главкома и поставил того во фрунт!), смысл которого сводится к одному – «не допущать!». Более того, по непосредственной указивке отставного начальника один из бывших его подчиненных мечется по Санкт-Петербургу, собирая подписи под вышеуказанным историческим призывом и срочно выпускает брошюру с воспоминаниями об аварии, хотя его и близко не было на борту «К-3», но зато он был в числе тех, кто бульдозером хоронил подводников в Братской могиле.
Для того, чтобы разобраться в причинах столь гневного и бурного сопротивления «Постановлению Военного Совета» со стороны господина Зайцева необходимо полностью восстановить все подробности трагедии на «К-3», что, собственно, и было сделано Экспертным Советом, без озвучивания деталей и подробностей поведения отдельных членов экипажа в страшные минуты аварии. Дополнительно к «Экспертному заключению», чтобы выяснить все подробности событий той трагической сентябрьской ночи, я, помимо своих личных воспоминаний, основанных на рассказах очевидцев, свел воедино все факты, изложенные в книгах адмирала Мормуля Н. Г. «Катастрофы под водой» и «От «Трешера» до «Курска», кандидата военно-морских наук, доцента, кап.1 ранга Лаврова В.Н. «Первопроходцы российского подводного флота», полковника медицинской службы Мазюка И.А..
Итак:
– в 01 час 52 минуты 08-го сентября 1967 года на подводной лодке «К-3», возвращавшейся в базу с боевой службы из Средиземного моря и задержанной оперативным управлением Главного штаба ВМФ на трое суток в Фареро-Шетландском пороге для проведения доразведки, прозвучал сигнал аварийной тревоги, сопровождаемый голосом вахтенного офицера по общекорабельной трансляции: «Аварийная тревога! Пожар в первом (торпедном) отсеке!»
Пояснительное отступление для не военно-морских лиц: по сигналу «Боевая тревога» весь личный состав разбегается по отсекам подводной лодки согласно боевого расписания. По сигналу «Аварийная тревога» в соответствии с требованиями НБЖ («Наставление по борьбе за живучесть») личный состав остаётся в том отсеке, где его застал сигнал об аварии, потому что все отсеки немедленно герметизируются. Именно по этой причине командиры подводных лодок никогда не покидают центральный пост.
Вахтенный офицер капитан-лейтенант Лесков немедленно дал команду на экстренное всплытие с глубины 200 метров и тут же – с разрешения командира – на всплытие на перископную глубину без прослушивания кормовых углов. При отдраивании верхнего рубочного люка командир Степанов в результате несчастного случая получил тяжёлую черепно-мозговую травму. Руководство по борьбе за живучесть подводной лодки принимает на себя помощник командира, он же вахтенный офицер капитан-лейтенант Лесков.
В этот момент из второго отсека в центральный выскакивают последовательно замполит Жиляев и командир БЧ-V (электромеханической боевой частью) Зайцев, за которыми задраивается переборочный люк. Старший помощник командира Горшков и командир дивизиона живучести Ганин, имевшие моральное право тоже нарушать корабельный закон, остались, как и положено, во втором отсеке вместе с личным составом. Позднее Зайцев объясняет свою маленькую трусость тем, что он «…посчитал, что ему важнее руководить борьбой за живучесть из центрального поста…» Резон в этом есть, если бы не одно дальнейшее «но»…
Руководитель экспертной группы, заведующий кафедрой истории войн и военного искусства Академии ВМФ, кандидат военных наук адмирал А. Н. Конев провёл два дня в архиве ВМФ, вчитываясь во все документы по аварии, делая необходимые выписки и сводя воедино мельчайшие факты и подробности аварии. На одном из заседаний Экспертного Совета он официально заявил: «…я не нашёл ни одной записи ни в одном из документов (вахтенный журнал, журнал пульта ГЭУ, акты комиссии и т.д.), где была бы зарегистрирована или упоминалась хоть одна команда по борьбе за живучесть, отданная командиром БЧ-V… такое ощущение, что его вообще не было на подводной лодке…»
Лесков вместо командира стремительно поднялся на мостик. Осмотрел чёрный горизонт. Как вахтенный офицер он имел полное право оставаться на мостике, вдыхая свежий воздух. Как помощник командира он обязан был находиться в центральном и продолжать временно командовать подводной лодкой, пока не восстановится командир.
Спустившись в центральный, Лесков отправил на мостик замполита Жиляева исполнять обязанности вахтенного офицера. Зная, что первый и второй отсеки охвачены огнём, согласно последнего и единственного доклада командира БЧ-III Коморкина Л. Ф. ринувшегося в горящий первый отсек, командиром которого он являлся, и успевшего прокричать «…всё в огне… больше не могу…», подсознательно ожидая возможного взрыва двадцати торпед, четыре из которых с атомными боеголовками, Лесков сделал всё возможное, чтобы не допустить возникновения паники и спасти оставшихся в живых членов экипажа вместе с первенцем атомного подводного судостроения. Метнувшись в штурманскую рубку, Лесков снял текущие координаты местоположения АПЛ, после чего кинулся в радиорубку, где командир БЧ-IV капитан-лейтенант Андрианов Б. Д. открытым текстом (шифровальщик погиб в шифр-посту 2-го отсека), указав координаты, передал кодовый сигнал №3 об аварии на подводной лодке. Пока помощник командира бегал в радиорубку, кто-то дал (Экспертному Совету не удалось установить – кто именно…) команду штурману Певцову О. С. На открытие клинкета вентиляции, находящегося под автопрокладчиком в штурманской рубке, чтобы попытаться запустить систему вентиляции на второй отсек. Через открытый клинкет в центральный столбом повалил чёрный дым вместе с угарным газом высокой концентрации. Клинкет задраили, но концентрация угарного газа в центральном, несмотря на отдраенный верхний рубочный люк, продолжала угрожающей нарастать в связи с поступлением его через прогорающие вводы коммуникаций. Противогазы на подводной лодке отсутствовали по штатному расписанию. Видя, что люди в центральном начинают терять сознание, Лесков отдал команду на эвакуацию личного состава центрального поста на мостик. Сам он покинуть центральный не мог, так как в связи с выходом из строя общекорабельной трансляции помощник командира поддерживал связь с отсеками по корабельному телефону до полной потери сознания от отравления угарным газом.
Запись в журнале пульта ГЭУ (главной энергетической установки) 7-го отсека: «02 часа 20 мин. Центральный отсек на вызов по телефону не отвечает».
Командир БЧ-V Зайцев покинул центральный пост одним из первых. И это была уже большая трусость. Потому что любой нормальный командир должен был сначала удостовериться в том, что все его подчинённые покинули отсек, а потом уже самому покидать «тонущий корабль». В результате матрос по первому году службы из вверенной Зайцеву боевой части навсегда остался на своём боевом посту, задохнувшись на третьей палубе центрального отсека. ЗА такую безответственность по нынешним временам господину Зайцеву пришлось бы отвечать в уголовном порядке.
В 02 часа 30 мин. На пульте ГЭУ раздался телефонный звонок. Трубку снял один из вахтенных КГДУ (командир группы дистанционного управления) ст. л-т. Иванов Г. А..
– …говорит замполит Жиляев. Передайте командиру первого дивизиона БЧ-V Некрасову, чтобы он принял командование подводной лодкой и организовал аварийные партии для спасения командира и остальных людей в центральном посту…
Выписка из беседы адмирала Сучкова Г. А. с адмиралом Зайцевым, запротоколированная кап. I ранга Калуцким Ю. Н. (председатель общества «Память «К-3»), присутствовавшим при встрече, и представленная им в Экспертный Совет.
Сучков: «Вы подтверждаете такой звонок и указание Некрасову на командование подводной лодкой?»
Зайцев: «Да, подтверждаю. Но я сказал Жиляеву, что он трус, и чтобы он не смел этого делать…»
Сучков: «Как Вы оцениваете действия помощника командира?»
Зайцев: «Он выполнил свои функциональные обязанности»,
Сучков: «Вы считаете погибших подводников героями?»
Зайцев: «Да, считаю. Любой подводник, кто служил в те годы на атомном флоте, уже герой».
Сучков: «Почему же Вы, находясь на столь высокой должности и в столь высоком звании за двадцать лет не предприняли ни одной попытки, чтобы увековечить память погибших товарищей государственными наградами?»
Ответа не последовало. Молчаливое пожатие плечами.
Моделируем ситуацию. Живые и невредимые замполит и командир БЧ-V (третье и четвёртое лицо командного состава АПЛ) отдают распоряжение своему подчинённому на командование подводной лодкой. Живые и невредимые замполит и командир БЧ-V рекомендуют кормовым отсекам спасать умирающего помощника командира вместо того, чтобы спуститься по трапу и поднять его в боевую рубку, как это сделали штурман Певцов и боцман Луня, вытащив командира Степанова, находящегося в полубессознательном состоянии. Что это. нонсенс или просто очередная трусость?
Из заключения Экспертного Совета: «Командир дивизиона движения кап. л-т Ю. Н. Некрасов организовал вентилирование центрального отсека, ввод аварийной партии, эвакуацию личного состава, поражённых угарным газом. Выполнил мероприятия по отключению аккумуляторной батареи и обесточиванию 1-2-го отсеков, отключению системы гидравлики носовых отсеков, обеспечил живучесть ядерной энергетической установки и работоспособность технических средств корабля при отсутствии резервного питания от аккумуляторной батареи. Вопросы к Некрасову есть. Вопросов нет. Есть личные претензии Зайцева, утверждающего, что Некрасов действовал в рамках «своих функциональных обязанностей» и никоим образом, как и Лесков, не достоин представления к званию Героя.
Дальнейшие события, связанные с возвращением аварийной «К-3» в базу довольно подробно описаны в воспоминаниях и аналитических исследованиях многих бывших подводников руководящего и среднего звена. За исключением одного-единственного эпизода, разобраться с которым Экспертный Совет оказаться не в силах, ввиду полного отсутствия подтверждающих документов, а показания очевидцев были весьма противоречивы и исключали возможность достоверного вывода.
Речь идёт о попытке проникновения во второй отсек с целью задраивания переборки между первым и вторым отсеками и перекрытия кранов от аккумуляторной батареи для отключения самовоспламенения кислородно-водородной смеси, поскольку приборы каталитического сжигания при пожаре вышли из строя. Флагманский врач подполковник Мазюк И. А. (прибывший на «К-3» вместе с командиром дивизии Героем Советского Союза адмиралом Игнатовым Н. К. и зам. флагманского специалиста по электромеханической боевой части кап. I ранга Зарембовским) в своей книге «Ядерная рулетка Кремля» подробно и красочно описывает свой маленький подвиг (стр. 142-147), когда он с огромным риском для жизни проник во второй отсек, прополз по трупам и выполнил все технические операции… но! Возникает резонный вопрос: почему бывший корабельный врач выполняет функции офицера электромеханической боевой части? Понятно, что командир электротехнического дивизиона капитан-лейтенант Буров А. А. (он же вахтенный инженер-механик в момент аварии) был в нерабочем состоянии по причине отравления угарным газом средней тяжести. Но ведь был в наличии живой и здоровый командир БЧ-V! И, как говорится, сам Бог велел ему идти на героический поступок…
Адмирал Зайцев утверждает, что Мазюк лжёт. И во второй отсек никто не ходил. Мазюк утверждает, что лжёт Зайцев. По причине проявленной им трусости согласно определения адмирала Игнатова. Мазюк умер за день до завершения работы Экспертного Совета. Все документы, видеоинтервью, копию заявления на имя военного прокурора Фридинского Мазюк оставил кап. 2 ранга Кулешову, который проживал вместе с ним в Севастополе. В вахтенном журнале (точнее – его исправленной, подретушированной и подфальсицированной печатной копии) запись о проникновении во второй отсек отсутствует. Все живые свидетели этого эпизода (Игнатов, Степанов, Зарембовский и Мазюк) умерли. Экспертный Совет не стал включать рассмотрение данного эпизода в свой «Заключение».
И последнее – относительно наград для погибших и живых. В архиве имеется документ от аварии на «К-3» за подписью Командующего I-ой флотилией адмирала Сорокина А. И. на имя Командующего Северным Флотом. Последним наложена обширная резолюция, в которой имеется фраза «…список для награждения пока не представлять…»
На флотилии в первые две недели ходили слухи, что высокими правительственными наградами будут отмечены все геройски погибшие, а так же часть оставшихся в живых за спасение подводной лодки и проявленные при этом мужество и героизм; пять человек намеревались представить к званию Героя.
В своих воспоминаниях помощник командира говорили, что в конце первой недели его пребывания в госпитале палату посетила делегация во главе с бывшими адмиралами, которые «намекнули на высокую награду Родины». Выдержка из книги Мазюка «Ядерная рулетка Кремля» (стр. 154): «…за мной из каюты вышел адмирал Г. Н. Холостяков (зам. председателя правительственной комиссии по расследованию причин аварии). Взяв меня под руку, он тихо сказал, что меня среди прочих шестерых решено представить к званию Героя, и поздравил…»
Выдержка из книги адмирала Мормуля Н. Г. «От «Трешера» до «Курска» (стр. 136): «Капитан-лейтенанты Флота Российского! Слава вам вечная! Вот они настоящие герои: А. А. Маляр, Д.Р. Колесников, А. Я. Лесков, Б. А. Поляков, Знахарчук, Кириллов и Авдеев. Думаю, Главком ВМФ оставил бы о себе великую память, поставив перед руководством страны вопрос о достойной награде для них…»
Главком адмирал Чирков услышал покойного адмирала Мормуля, и свидетельство тому – утверждённое им «Постановление Военного Совета Военного-Морского Флота от 25-го апреля 2013 года за номером 14.
Однако и увы! Офицер из наградного отдела Северного Флота (пояснив, что деньги он получает не у Главкома, а в округе…) дезавуировал «Постановление» по своему усмотрению и с более чем полугодовой задержкой против указанного в «Постановлении» срока представил в наградной отдел Министерства Обороны подготовленные ветеранами наградные листы с перетасованными наградами по своему, опять же, личному усмотрению. Возможно, он сделал это под прямым давлением отставного адмирала Зайцева, который как огня боится всей правды о трагедии на «К-3». Трагедии, которая принесла ему – единственному из всего экипажа «К-3» – тёплую квартиру и тёплую должность в Москве. В отличие от оставшихся на Севере: кто – служить, а кто – в братской могиле.
Сегодня осталось только ждать – кто победит в этой неравной борьбе: трусость или справедливость. Правда, не исключён и ничейный вариант – полковник Сергеев из наградного отдела Министерства Обороны недавно заявил, что не исключён вариант списания наградных листов в архив…
Живые-то обиду переживут. Благо им всем за семьдесят пять. Недолго осталось. Но как пережить эту несправедливость вдовам, детям, внукам и родственникам погибших, которым звонили, приезжали ветераны, запрашивая данные для наградных листов?
Бульдозером по гробам. Бульдозером по памяти…
